|
|
Мария Всеволодовна КРЕСТОВСКАЯ
(1862-1910)
КРЕСТОВСКАЯ Мария Всеволодовна родилась в 1862 г. в семье известного писателя В. В. Крестовского, автора романа «Петербургские трущобы». Начало публикаций самой Марии Всеволодовны относится к 1885 г. в «Русском вестнике» за подписью «М. Кр.» Первое крупное ее выступление — роман «Ранние грозы» (1886) вызвал одобрительные отзывы критики, заговорившей о недюжинном таланте автора. Это впечатление подтвердили дальнейшие произведения: «Вне жизни» (1889), «Ревность» (1892), «Сын» (1893), «Артистка» (1896). В этот же период издается четырехтомное собрание сочинений М. В. Крестовской — Спб. 1889-1896 гг. Критик Е. А. Колтоновская так характеризовала творческую манеру писательницы: «Перо ее, при женской гибкости, часто отличается почти мужской сдержанностью. У нее не бывает того хаотического наплыва необдуманных чувств, которыми обыкновенно страдают женские произведения. Она не любит лирических отступлений и предоставляет своим героям говорить и действовать самим за себя. Тон ее в самых драматических местах остается сдержанным. В постановке женских проблем у нее всегда чувствуется широкая общечеловеческая основа и совсем нет той женской узости, ограниченности и тенденциозности, которые вносят в них идейные феминистки» (Женские силуэты. Спб, 1912. С. 82).
Творческая работа была прервана ранней смертью, настигшей М. В. Крестовскую в 1910 г. во время ее пребывания в Финляндии, в имении «Мариоки».
Повесть «Вопль» публикуется по первому изданию в журнале «Русская мысль», 1900 №№1-2.
В.Ученова
(Из книги "Только час: Проза русских писательниц конца XIX века — накала XX века")
Повесть "Вопль" — прислал Давид Титиевский
Фрагменты из повести:
"Все считают нас удивительно счастливыми людьми и говорят, что нам страшно везет. Из каких-то незначительных, никому не известных господ Лаврентьевых мы в какие-нибудь 10—12 лет превратились в крупных миллионеров, и досужие люди высчитывают наше состояние не менее 8—10 миллионов. Что касается меня, то я давно уже перестала следить за ростом этих миллионов и мне решительно все равно, сколько их — 10 или 5, или только два,— факт или, вернее, несчастье в том, что они существуют, что наше существование действительно связано с ними,— а сколько их — не безразлично ли это в сущности!"
* * *
"Благодаря нашим постоянным разлукам я не утрачивала для него интереса новизны, и наш медовый месяц все еще не прекращался, хотя мы и были женаты уже около четырех лет.
Но самая его страстность как-то стесняла и смущала меня. Я по-прежнему была влюблена в него, по-прежнему восторг охватывал меня, когда он приезжал, и я чуть не плакала от радости и счастья, что он опять тут, подле меня, со мной, и я могу опять видеть его, говорить с ним, но когда мы оставались наедине и он с затуманенными глазами начинал ласкать меня, мне делалось точно стыдно, и каждый раз я сызнова должна была приучать себя к сознанию, что это муж мой и... и должен обладать мной."
* * *
"Она никогда не говорила: «Я думаю то-то и то-то» или «Я люблю это» — а всегда: «Княгиня Б. находила то-то и то-то, а графиня Л. любила это и не любила того-то». Как бывшая чтица княгини Б. и баронессы Д., она волей-неволей много читала, но старуха признавала только французских писателей прошлого столетия и книги религиозного содержания, а баронесса Д.— только газеты и современные французские романы, и потому, когда я, не зная, о чем говорить с моей новой собеседницей, заговаривала с ней о литературе, она поражала меня полным незнанием ее и совершенным равнодушием к ней.
Она искренно сознавалась, что не любит читать, что это скучно, и рассказывала сама, что когда ей, бывало, приходилось читать старой княгине Б. по нескольку часов в день, то она привыкла делать это так же машинально, как другие вяжут чулки.
И действительно, она была способна закрыть книгу на любой странице, оборвав чтение на полстрочке, и начать его потом снова, пропустив хоть 20 страниц."
* * *
"Он еще не бросал меня окончательно, хотя я догадывалась, что он давно уже привык изменять мне, завязывая мимолетные и случайные связи со встречавшимися ему барынями и актрисами, к которым у него всегда была особенная слабость. У меня не было на то никаких фактических доказательств, да я и не искала их — к чему? — но я чувствовала, что инстинкт не обманывает меня, и молчала только из гордости да из какого-то чувства стыда и перед ним и перед собой, невольно удерживавших меня от всяких объяснений на эту тему. Время от времени он еще являлся ко мне со своими давно остывшими ласками и брал меня... как берут стакан чая из рук горничной,— не глядя ей в физиономию и почти не замечая при этом ее присутствия."
Страничка создана 3 октября 2009.
|
