|
|
Виктор Васильевич ПЕТЕЛИН
(род. 1929)
Виктор Васильевич Петелин — известный ученый, писатель, исследователь творчества М. Шолохова, Ал. Толстого, М. Булгакова, Э. Хэмингуэя представлен в нашей библиотеке дилогией о жизненном пути Федора Ивановича Шаляпина.
Первая книга дилогии представляет нам великого певца в пору становления его творческого гения от его дебюта на сцене до гениально воплощенных образов Ивана Грозного и Бориса Годунова. Автор прекрасно воссоздает социально-политическую атмосферу России конца девятнадцатого и начала двадцатого веков и жизнь ее творческой интеллигенции. Федор Шаляпин предстает в окружении близких и друзей, среди которых замечательные деятели культуры того времени: Савва Мамонтов, Василий Ключевский, Михаил Врубель, Владимир Стасов, Леонид Андреев, Владимир Гиляровский. Пожалуй, только в этой плодотворной среде могло вызреть зерно русского гения. Книга В. Петелина — это не только документальное повествование, но и увлекательный биографический роман.
(Аннотация к книге первой)
Вторая книга увлекательного биографического романа известного писателя Виктора Петелина повествует о великом певце в пору его творческой зрелости, когда он блистал на сценах мировых театров. Автор замечательно показывает развитие творческого гения Федора Шаляпина на фоне войн и революций, сотрясавших Россию в начале двадцатого века. В окружении певца в эти годы знаменитые деятели русской культуры: Коровин, Стасов, Врубель, Станиславский, Рахманинов, Римский-Корсаков, А. Бенуа, Дягилев. Русские сезоны в Париже, гастроли в Америке, и везде — триумф. Но триумфальное шествие Шаляпина продолжалось до тех пор, пока Октябрьская революция не перевернула его жизнь, заставив навсегда покинуть родину. Роман В. Петелина — яркое художественное полотно, документально воссоздающее жизнь русского гения.
(Аннотация к книге второй)
Книга "Жизнь Шаляпина. Восхождение" (Djvu-rar 4178 kb) — прислал Давид Титиевский
Фрагменты:
И Шаляпин вспомнил, как появилась в театре балетная труппа во главе с господином Цампели... Живая, шумная толпа ворвалась с узлами и чемоданами в театр. Любой шум привлекал Шаляпина, а приезд итальянцев, о которых он столько слышал, тем более. Он сразу оказался в центре этой кричащей толпы и стал так же, как и они, громко кричать, размахивать руками и хохотать. Они не понимали по-русски, а он еще ни одного слова не знал по-итальянски. «Как они отличаются от нас, — думал Шаляпин, — их жесты, движения — все так резко отличается от того, что я видел, все так ново для меня... Удивительно живые люди...»
Шаляпин жестами объяснил им, что он хочет помочь найти квартиры. И красочная толпа во главе с Федором Шаляпиным долго бродила по городу в поисках подходящих квартир, они лазали на чердаки, спускались в подвалы, чаще всего хватались за головы, явно выражая недовольство предложенным. Федора все это забавляло, и он от души вместе с ними хохотал, вместе с ними поднимался в квартиры, вместе с ними хватался за голову, делал страшно недовольное лицо, вызывая тем самым ответный смех веселых итальянок.
Итальянки понравились ему своей непосредственностью, открытым нравом, и ему казалось, что они сродни ему по своему характеру и темпераменту. Но почему-то чаще всего он оказывался рядом с одной балериной, которая сразу покорила его своими огромными черными глазами. Вся она была такая хрупкая, нежная, беспомощная, что именно ей хотелось больше всего помочь...
«Как же ее имя? Что-то легкое, воздушное... А, Иола Торнаги...»
* * *
В день свадьбы к егерскому домику, где жил Шаляпин, подкатили подводы. Шаферы жениха и невесты — Коровин, Семен Кругликов, Сабанин, Рахманинов, — посаженый отец Савва Мамонтов уже нетерпеливо поглядывали на три окошка этого одноэтажного домика, а жениха все не было.
Константин Коровин нетерпеливо вошел в дом. Взволнованный Федор, всегда такой веселый и быстрый на решения, задумчиво стоял посреди комнаты и не знал, что ему делать.
— Федор! Ты что? Пора ехать... Поп дожидается... Невеста на подводе...
— Да вот не знаю, что я должен еще сделать... Что-то должен, а что — не помню...
Высокий, одетый в поддевку и белый картуз, он растерянно топтался на месте. И, только увидев входящего Рахманинова с папиросой в руке, неожиданно вспомнил:
— Ах да! Забыл папирос набить... Думаю, что же это я забыл сделать... Оказывается, вот оно что...
«Удивительно, что делает женитьба с человеком», — подумал Константин Коровин и вышел вслед за Рахманиновым.
Вскоре выбежал и Шаляпин, сел на подводу. Все повеселели, и заждавшиеся лошади бодро рванули вперед, подгоняемые возчиками.
* * *
И тут Теляковский улыбнулся, вспомнив казус, который произошел у него дома. Он всех артистов после столь бурного совещания пригласил на скромный ужин. «Как хорошо нужно знать людей, с которыми имеешь дело, даже за столом... Сколько мы переглядывались с женой тогда, не понимая, почему так скованны артисты за столом, хотя перед этим только что кипели бурные страсти... Да и стол вроде бы ничуть не хуже других: и закуска, и блюда, и вино, и фрукты, а все почему-то некоторые артисты не приступали к еде, все чего-то вроде бы искали, а сказать не решались. И все тот же «скаковой» мальчик Нелидов выручил, объявил, что на столе нет водки... Сам водку не пью и думал, что другие тоже... Хотел им навязать херес и мадеру, которые сам люблю... Ан нет, артистам свои вкусы не навяжешь, у них уже давно свои выработались... Если бы не буфетчик мой Михайло, который сам без водки не садился за стол, выручил, одолжил бутылку, а то просто беда... Потом в назидание мне сказал, что «порядочный, дескать, артист, если он настоящая персона, без водки ужинать не станет, хотя бы и у начальства. И все эти мадеры и хереса не могут заменить нашего настоящего русского вина. Это так, одна канитель. Хорошо, что у меня нашлась водка, а то конфузно было бы для первого вашего угощения артистов». Да, тоже ведь вот интересная личность, мой буфетчик и повар Михайло... Когда заказываешь ему ужин или обед, он непременно спрашивает, сколько будет персон и гостей. Так, например, доктора Казанского и художника Коровина он считает за гостей: «Много ли они съедят? Не стоит и считать!» А вот Нелидов и артисты — это, по его мнению, персоны. Для этих уж он непременно сделает что-нибудь этакое, особенное... Надо, пожалуй, познакомить этого Михайлу с Шаляпиным... Найдут сразу общий язык...»
Книга "Жизнь Шаляпина. Триумф" (Djvu-rar 4908 kb) — прислал Давид Титиевский
Фрагменты:
В начале января 1903 года по России разлетелась печальная весть: у Федора Шаляпина — горловая жаба, а попросту говоря, нарывы в горле. Все спектакли с его участием отменены или произведены замены. Две операции пришлось выдержать Федору Ивановичу. Операции, по словам врачей, прошли успешно, и есть полная надежда на выздоровление. Но всем было ясно, что петь в этом месяце он не сможет.
Не раз врачи убеждали его беречь горло — горловая жаба чаще всего возникает от переутомления, от неумеренного использования своего голоса. И как всегда, врачи и на этот раз оказались правы... Голос — это его единственное достояние, без него он сразу перестанет быть ШАЛЯПИНЫМ.
* * *
Упоминавшийся уже И.П. Белоконский, рассказывая о причинах ареста киевских студентов, вспоминает «необычайной глупости полицеймейстера Гюббенета»: «Эта глупость соединялась у него еще с каким-то злорадством... Стремясь уничтожить в Киеве крамолу, Гюббенет прибегал к самым нелепым мерам, вызывающим общее негодование. Так, например, борясь с украинским движением, он как-то заставил всех проституток одеваться в национальный украинский костюм, который, таким образом, превращен был в признак разврата, и дозволял всем нахалам свободное обращение с каждою девушкой в украинском костюме, до приглашения ее к себе на квартиру включительно...» Агенты полиции стали приставать прежде всего к девушкам в национальных костюмах — гимназисткам, курсисткам... Или он же издал приказ — не вызывать более трех раз артистов. Во время выступления одной очень популярной артистки галерка, где много было студентов, не вняла этим глупым указаниям и не ограничивала себя тремя вызовами. Гюббенет возмутился и предписал полиции изъять из галереи крикунов. Но как это сделать в тысячной толпе? Полиция... стала тащить первых попавшихся студентов. Остальные вступились за своих товарищей. На галерке началась свалка, перенесенная затем на улицу. Таким образом, трагедия произошла из-за сущих пустяков. На другой день она приняла совсем тяжкий характер... Начались обыски и аресты...»
И.П. Белоконский ссылается на свидетеля, который видел, как московские студенты встречали высланных киевских студентов и как «охотнорядские патриоты» разогнали эту демонстрацию поддержки. Но не на этот факт я хотел бы обратить внимание: среди арестованных студентов оказался «и мой брат, впоследствии — предводитель Дворянства и человек очень консервативного образа мыслей».
* * *
…а Федор Иванович сел за стол и вроде бы только что увидел Павла Щербова, приветствуя его на «тарабарском» языке. Павел Георгиевич сначала внимательно вслушивался, стараясь понять, на каком языке разговаривает с ним его друг. «Вроде бы на арабском... Произношение, некоторые слова... — подумал Щербов. — Но смысла никакого...» Потом лишь стал понимать, что Шаляпин дурачит его, болтая чепуху. И полез в карман за револьвером. В это время Головин, предвидя стычку между обидчивым Щербовым и разыгравшимся Шаляпиным, быстро подошел к столу и увел на ложе Федора Ивановича.
Страничка создана 10 июля 2007.
|
