|
|
Эстер Ефимовна МАРКИШ
(имя дев. Лазебникова)
(1912-2010)
Эстер Лазебникова-Маркиш (1912-2010) – вдова выдающегося еврейского поэта Переца Маркиша, переводчица с французского.
Родилась Эстер в 1912 году. В августе 1952 года её муж был расстрелян вместе с другими деятелями еврейской культуры по делу Еврейского антифашистского комитета, а Эстер Маркиш-Лазебникова с двумя сыновьями – Шимоном и Давидом – была отправлена в казахстанскую ссылку. После реабилитaци Эстер иногда удавалось заработать на жизнь переводами или гонорарами от переизданий стихов и прозы мужа.
В 1972 году Эстер Лазебникова-Маркиш вместе с обоими сыновьями репатриировалась в Израиль. Этой героической женщине выпало в жизни немало испытаний: пережить арест и расстрел мужа, собственную ссылку, смерть старшего сына Шимона. Но ей выпало и счастье до конца своих дней оставаться верной памяти Переца Маркиша. Ему она посвятила жизнь, его книги она издавала здесь, в Израиле, о нём она писала в своих собственных воспоминаниях и рассказывала в многочисленных интервью.
(Из проекта "ЛитЛайф")
С того времени, как эта книжка вышла впервые – по-французски – прошло пятнадцать лет. Немало воды утекло с тех пор – мутной и кровавой, соленой и пресной, – но никак не прозрачной и не сладкой. Многое изменилось в мире – и в Советском Союзе, откуда я уехала, и в Израиле, куда я вернулась. Но вряд ли человек, или, если угодно, Человек, стал за эти годы лучше, совестливей и добрей. Поэтому те страшные времена, которые я описала в этой книге, хоть и ушли в историю, но не окаменели, не омертвели. Они не только напоминают о вчерашнем – они говорят о завтрашнем, потому что сегодня решается судьба одной шестой части мира, на которой расположен Советский Союз. И от этого решения отчасти зависит и судьба остальных пяти шестых.<...>
Сегодня, спустя пятнадцать лет, я ничего не меняю в моей книге, ничего не добавляю и ничего не убавляю. Пусть читатель воспримет ее такой, какою она была написана – и, все же, сделает в своей душе поправку на время.
(Из предисловия автора)
Фрагменты из книги:
"Затея советской власти с "лишенцами" приобретала постепенно иной, куда более широкий, чем вначале, характер. "Грехи" родителей распространились на детей. Советы устроили первый публичный спектакль, омерзительный и грязный: в газетах стали появляться заявления об отказе детей от родителей, жен от мужей. Отказывающиеся били себя кулаками в грудь, выжимали из глаз слезы "чистосердечного" раскаяния: это-де нелепая случайность, они никак не связаны с буржуями, нэпманами, врагами социализма... Неопубликовавших такие заявления ждала суровая кара: они несли на себе клеймо "родственников лишенцев", их не брали на работу и учебу, преследовали и травили. Немного было тех, кто не проявил слабости."
* * *
"Что же это такое — "золотуха"? Исследователи, потрясенные бессовестным, кровавым концом НЭПа, почти упустили из виду окончательную расправу с ним — "золотуху". "Золотуха" носила всесоюзный характер. Вот в чем заключалась ее сущность.
Всех не успевших умереть собственной смертью или быть убитыми нэпманов решено было вновь посадить и "трясти" до тех пор, пока они не отдадут утаенное в прошлом золото, ценности или деньги. Государство нуждалось в деньгах, в больших деньгах — вот оно и решило действовать самым действенным способом: отнять эти деньги у своих граждан. Не облагать их налогами, не уговаривать подписаться на заём — а просто отнять. Схватить за шиворот, трясти, бить, угрожать смертью — и отнять. А затем отпустить за ненадобностью на свободу. Задача была несложна — как, скажем, отбирание кошелька у прохожего человека в чистом поле, ночью."
* * *
"Литературное положение Всеволода Иванова было в ту пору двусмысленным. На его беду ранние его, "сибирские" рассказы понравились Сталину. Рассказы те были жестокими, кровавыми — как правда Сибири тех лет — и, быть может, пришлись по душе Сталину именно по причине своей жестокости и оголенности. Сталин следил за публикациями молодого сибиряка, за его движением в литературе. Однажды он затребовал из редакции толстого московского журнала гранки ивановской повести. Повесть понравилась Сталину, он захотел написать к ней предисловие. Кто-то из сталинского окружения, предвидя резкий взлет ивановской карьеры, позвонил писателю и сообщил ему о том, что Сталин собирается писать предисловие к повести. Иванов, однако, принял новость весьма холодно. Он сказал своему телефонному кремлевскому собеседнику, что не видит никакой необходимости в предисловии политического деятеля, предпочитая ему предисловие писателя или литературоведа... Немедленно вслед за тем повесть была из журнала выброшена. До конца его дней — а он пережил Сталина и умер в 1963 году — на Иванове осталось несмываемое пятно неповиновения и "строптивости" в глазах литературно-политических вождей. Несколько его романов так и лежат в его архиве неопубликованными. Во все времена он оставался человеком независимым и прямым, хотя, зная отлично, где и в какое время он живет, избегал полемики и открытых высказываний."
* * *
"31 декабря 37 года состоялся заключительный банкет, посвященный 750-летию со дня рождения Шота Руставели. У входа в ресторан стоял Миша Светлов с большим поленом в руках. В ответ на мой недоумевающий взгляд Светлов разнял полено, и я увидела внутри букет очаровательных весенних — откуда только он из раздобыл? — фиалок.
— Сегодня я подарю эти цветы самой красивой девушке в мире, — сказал Светлов.
Он подарил их Радам Амирэджиби — из рода грузинских царей, действительно потрясающе красивой девушке, ставшей вскоре женой Миши Светлова. Брак этот был не слишком-то удачным, длился долго, но, в конце концов, распался.
— Грузинская царица — слишком большая роскошь для бедного еврея, — горько шутил впоследствии Светлов."
Страничка создана 1 апреля 2010.
|
