- Журнал "Время и мы" (№9, июль 1976; PDF 2,3 mb)
Журнал "Время и мы" (№10, август 1976; PDF 1,6 mb)
- Лев Копелев:
— книга "И сотворил себе кумира..." (1976)
— книга "Хранить вечно" (1976)
— эссе "У Гааза нет отказа" (1980)
"К вечеру въехали в Найденбург. В городе было светло от пожаров: горели целые кварталы. И здесь поджигали наши. Городок небольшой. Тротуары обсажены ветвистыми деревьями. На одной из боковых улиц, под узорной оградой палисадника лежал труп старой женщины: разорванное платье, между тощими ногами — обыкновенный городской телефон. Трубку пытались воткнуть в промежность.
Солдаты кучками и поодиночке не спеша ходили из дома в дом, некоторые тащили узлы или чемоданы. Один словоохотливо объяснил, что эта немка — шпионка, ее застукали у телефона, ну и не стали долго чикаться."
(Фрагмент из книги "Хранить вечно")
- Юзеф Мацкевич:
— книга "Катынь" (1988)
— Юрий Красильников. "Катынь: Краткие ответы на главные вопросы"
"…необходимо вкратце обрисовать методы эксгумационных работ. Само собой разумеется, что общее руководство было в немецких руках. Но непосредственные работы велись вышеупомянутой группой специалистов-профессионалов из Польского Красного Креста во главе с доктором Водзинским из Кракова. У него работали как жители окрестных деревень по вольному найму, так и советские военнопленные. Трупы, извлекаемые из рвов, складывались рядами на землю. Затем из этих рядов их брали по одному с целью осмотра и обыска. В большинстве случаев мундиры были в хорошем состоянии, можно было распознать даже, из какой материи они сшиты, — только обесцветились. Все кожаные изделия, в том числе и сапоги, выглядели резиновыми. Поскольку почти каждое тело, как правило, было склеено с другими трупной жижей — липкой, страшной, зловонной, — не могло быть и речи о том, чтобы расстегивать карманы, не говоря уже о стягивании сапог. Специальные рабочие, в присутствии дежурного делегата Польского Красного Креста, разрезали ножами карманы и голенища сапог, так как в них тоже иногда находили спрятанные вещи."
(Фрагмент)
- Артём Весёлый — книга "Россия, кровью умытая"
"По всему Кавказу с треском разгоралась классовая, национальная и сословная война. Всплыли поросшие травой забвения старые обиды. Рука голодаря тянулась к горлу сытача. По горным тропам и дорогам переливались конные массы. Терек, Осетия, Ингушетия, Чечня, Карачай, Большая и Малая Кабарда были окутаны пороховым дымом, — в дыму сверкал огонь, сверкал клинок, — пожаром лютости были объяты народы тех земель. Уже крутенько ярилась станица, косясь на город и грозя шашкою своему давнишнему недругу, жителю гор.
Бурно митинговали аулы.
На вокзалах, базарах, площадях возвращающиеся с фронта всадники Дикой дивизии, держась за кинжалы, вопили:
— Цар бляд! Цара не нада, земля нада!.. Казах бляд! Казах не нада, война нада!.. Земля наша, вода наша, Кавказ наша!..
Казаки, как в старину, выгоняли скот на пастбища под сильной охраной, на курганы и на речные броды выставляли сторожевые посты, пойманных же на своей земле горцев резали, а иногда с веревкой на шее гнали до земельной границы, тут запарывали до полусмерти и отпускали с наказом.
— Вот твоя граница, костогрыз. Помни, ядрена мать, и детям и внукам своим прикажи помнить. На мою землю ногу не ставь — отъем!"
(Фрагмент)
- Эли Глез — книга "Любка: грустная повесть о веселом человеке"
"— Эх, Любка, — любил говаривать хозяин дома, Черный или Тятя, как его часто теперь величал Любка. — Ну что бы ты была без нас? Крестьянка, колхозница — в лучшем случае. Но я думаю, что у бабки твоей своя корова была, да лошаденка. Так ведь? А это значит — кулачка она, да и ты вместе с нею. И не сгори твое село, выслали бы тебя "товарищи" в Сибирь или в Казахстан на голодный паек, а то и прикончили бы на месте со всеми твоими родственниками. Я ведь, Петя, ну, ну ладно, Люба, — я ведь тоже труд люблю да оседлую жизнь, без крови и грязи этой. Но труд-то свободным должен быть. А ты гляди — честные фраера вкалывают, а кому весь навар достается? Новой банде, что себя коммунистами называет. Старая власть была — что пиявки, пососут кровь да отвалятся. А новые — что удав ненасытный чем больше ему даешь, тем больше он силы набирает и тем туже тебя давит... Ты, Любка, в лагере будешь, так сам поймешь, что к чему. А пока радуйся, что ты на этой греховной стезе, с ворами, ибо любой открытый грех — лучше, чем кровопийство, прикрытое законами и людской трусостью!"
(Фрагмент)
- Андрей Ланьков — книга "Северная Корея: вчера и сегодня"
Предлагаемая Вашему вниманию книга вышла в 1995 году в издательстве «Восточная литература» (бывш. Главная Редакция Восточной литературы издательства «Наука»). Тираж у нее был обычный для наших бурных дней — 700 экземпляров, поэтому для большинства интересующихся Северной Кореей читателей она осталась недоступной.
После выхода книги в свет я продолжал заниматься историей Северной Кореи и, разумеется, накопил немало нового материала, а также обнаружил ряд неточностей в издании 1995 года. В 1997-1999 годах, во время работы над новой книгой по истории Северной Кореи (уже на английском языке), я время от времени возвращался к старой рукописи и в результате сделал в ней довольно много изменений, с которыми хотелось бы ознакомить читателей. Поскольку по финансовым соображениям о переиздании книги речи идти не может, то лучшим выходом из положения стал Интернет, в котором с любезной помощью Максима Мошкова и размещается переработанный вариант рукописи.
(Краткое предуведомление)
"Вторая по значению тема пропаганды — это «объединение Кореи». В газетах и по радио нищета и страдания южан постоянно противопоставляются изобильной и счастливой жизни их северных сограждан. Когда речь заходит о Южной Корее, пропаганда постоянно формирует образ бедной и угнетенной страны, а южнокорейское правительство изображается в буквальном смысле слова кликой маньяков, подверженных всем мыслимым порокам. Если верить корейским газетам, подавляющее большинство южан питается отбросами на помойках, ходит в лохмотьях, подвергается жутким пыткам в полицейских участках и при этом горячо завидует счастливой и богатой жизни северян. Противопоставление «ада» — Юга «раю» — Северу стало постоянным мотивом пропаганды КНДР. Не случайно одна из недавно вышедших в Пхеньяне книг, рассказывающая о перебежчиках с Юга, названа «Из ада — в рай»."
(Фрагмент)
- Николай Ульянов — сборник статей "Скрипты"
Профессор Н.И. Ульянов пишет об истории увлекательно, как профессиональный литератор, и о литературе — с точностью и обстоятельностью профессионального историка. Статьи, представленные в этом сборнике охватывают широкий круг тем (Толстой, Гумилёв, Блок, Бунин, Иван Грозный, Александр Первый, Маркс), но все они посвящены вопросам, так или иначе волнующим русскую эмиграцию, ее литературным опытам, творческим достижениям, историческим проблемам. Статьи «Замолчанный Маркс», «Роковые войны России», «Северный Тальма» анализируют судьбоносные явления русской истории.
(Аннотация издательства)
"Когда немцы захватили Киао-Чао, русская военная клика решила захватить Порт-Артур и Далян-Ван, не по каким-либо веским соображениям, а единственно по логике: раз немцы грабят, то и нам надо.
Дальневосточная авантюра потребовала создания русского военного флота, на постройку которого пришлось отпустить 90 миллионов рублей "вне государственной росписи".
Раздраженные русской агрессией японцы потребовали отозвания наших воинских сил с Дальнего Востока. Но в Петербурге долгое время не замечали этого требования. Тогда последовало нападение на Порт-Артур и потопление царского флота.
Спровоцированная безответственными авантюристами, при сочувствии и благоволении царя, стоившая России нескольких сотен тысяч бойцов, стоившая всего дальневосточного флота, нескольких миллиардов рублей — русско-японская война началась. Преступность властей, доведших до нее государство, сознавалась всей страной. С большим трудом, с потерями и с позором удалось из нее выпутаться."
(Фрагмент)
- Вера Пирожкова — воспоминания "Потерянное поколение"
До сих пор в эмиграции печатались большей частью воспоминания людей, детство которых прошло еще в дореволюционное время. Воспоминания же из советской эпохи повествуют преимущественно не о детстве, а о переживаниях взрослых и большей частью предельно страшных: тюрьмы, лагеря.
В самом деле, люди, родившиеся после революции, как будто бы еще слишком молоды для воспоминаний детства. Картины детства особенно живо встают перед глазами совсем старых людей. Чем старше человек, тем яснее он видит далекое прошлое. Но все же родившиеся вскоре после революции начинают приближаться или уже перешагнули за половину седьмого десятка своей жизни, а не всем дано долголетие. Не настало ли время попытаться показать, какую печать российская катастрофа наложила на тех, кто увидел свет Божий после ее свершений. При всей внешней благополучности моего детства случившаяся катастрофа наложила на меня неизгладимую печать, и внутренне это, может быть, не менее страшно, чем детство в разбитых семьях и среди полного разгрома вокруг. Попробуем же набросать несколько картинок.
(Из предисловия автора)
- Владимир Коралли — книга "Сердце, отданное эстраде: Записки куплетиста из Одессы" (1988; PDF 5,1 mb)
Старейший артист эстрады В. Коралли начал выступать на сценах Одессы в качестве куплетиста еще до Великой Октябрьской социалистической революции. Дальнейшая его жизнь была отдана эстраде. Созданный им джаз-ансамбль, которым он руководил вместе с прославленной певицей К. Шульженко, всю войну провел на Ленинградском фронте. Автор рассказывает о своей жизни в искусстве, о встречах с многими деятелями театра, такими, как Л. Утесов, А. Райкин, Н. Смирнов-Сокольский, с писателями Ю. Олешей, К. Чуковским, К. Паустовским и др. Для широких кругов читателей.
(Аннотация издательства)
- Валерий Паульман — книга "На перекрестке четырех дорог. Прогноз судьбы человечества"
Предлагаемая читателям монография «На перекрестке четырех дорог. Прогноз судьбы человечества» является четвертой редакцией книги, вышедшей в Таллинне в издательстве «КПД» в 2007 году под названием «Прогноз судьбы человечества» и размещенной мною в электронной библиотеке М.Мошкова в январе 2008 года.
В первоначальную редакцию книги внесены корректировки, дополняющие или полнее раскрывающие содержание тех или иных проблем (например, о структуре мирового сообщества, многовариантности развития человечества, истории и сущности государственного социализма в Советском Союзе, революционных преобразованиях в Китае, роли общественного разума и нравственности в развитии общества, теории ноосферы Н. Моисеева, сущности и формах потребностей и т.д.), а также сделаны ссылки на многочисленные новые источники, которые позволяют или более глубоко раскрыть какие-то ранее рассмотренные проблемы, или же освещают еще не затронутые мною в первом издании аспекты.
Я продолжаю работу по исследованию многочисленных проблем, затронутых в монографии. Результаты этих исследований будут или отражаться в предлагаемой читателям книге, или же публиковаться в виде отдельных статей.
(От автора)
- Анатолий Бочаров — книга "Василий Гроссман: Жизнь, творчество, судьба" (1990; PDF 2,9 mb) — текст содержит уникальные фотографии
Роман В. Гроссмана «Жизнь и судьба», пробывший двадцать пять лет в принудительном заточении, всколыхнул читательский интерес к одному из крупнейших советских прозаиков.
О трудной судьбе писателя и его произведений, долгие годы не допускавшихся к изданию, о драматизме времени и творческом подвиге художника повествует книга А. Бочарова.
Автор использует в книге малоизвестные документы минувших десятилетий и сохранившиеся архивные материалы.
(Аннотация издательства)
- Лео Яковлев — "Товарищ Сталин: роман с охранительными ведомствами Его Императорского Величества"
В романе, предлагаемом вниманию читателя, два «главных действующих лица»: И.В. Сталин и автор данной книги. Первое – Иосиф Сталин – вряд ли нуждается в особом представлении, так как и сегодня, спустя более полувека после его кончины, на просторах некогда созданной им Империи, просуществовавшей до 1991 года, найдется, надо полагать, не так много людей, которым это имя незнакомо, хотя с годами число таковых, возможно, будет возрастать, поскольку область забвения беспредельна.
Второе действующее лицо – Лео Яковлев – писатель, живущий в Харькове, работающий в том числе в биографическом жанре. Его авторская справка размещена на последней странице обложки. Тексты многих написанных им книг выложены его читателями на десятках различных сайтов в Интернете, что принесло ему мировую известность.
(Аннотация издательства)
- Евгений Попов — сборник рассказов "Самолёт на Кёльн"
В новом сборнике рассказов писатель Евгений Попов верен своему творческому кредо, несмотря на перипетии нашей жизни, человек остается самим собой. Рассказывает об этом писатель остроумно, смешно и иронично.
(Аннотация издательства)
"Меня всегда удивляло, как это бабам не брезгливо красить харю, ведь красильные их снадобья варятся из какого-то грязного сала, цветного песка, глины; ведь это просто дикарство, граждане, все эти их серьги в ушах, затененные зеленые веки, щипаные брови. Да разве мужику, если он, конечно, не педераст, придет когда-нибудь в голову безумная идея выщипать себе брови, намазать красным губы и вставить себе в нос кольцо?"
(Фрагмент)
- Леонид Пустыльник — очерк "Бронзовый мальчик из Бабьего яра"
"Церемония открытия памятника жертвам Бабьего Яра на улице Петропавловской превратилась в настоящее театрализованное представление. Стены нескольких домов были задрапированы черной материей, на которой висели немецкие объявления, датированные 1941 годом. В них еврейскому населению Киева предписывалось явиться к Бабьему Яру.
Въезды на Петропавловскую были перекрыты ограждениями из колючей проволоки. Вдоль тротуаров стояли члены военно-исторического клуба, одетые в форму немецких военнослужащих времен Второй мировой войны."
(Фрагмент)
- Владимир Тендряков — рассказы:
— "Пара гнедых" (1969-1971)
— "Хлеб для собаки" (1969-1970)
— "Параня (1969-1971)"
— "Просёлочные беседы" (1983)
"Лето 1933 года.
У прокопченного, крашенного казенной охрой вокзального здания, за вылущенным заборчиком — сквозной березовый скверик. В нем прямо на утоптанных
дорожках, на корнях, на уцелевшей пыльной травке валялись те, кого уже не считали людьми.
Правда, у каждого в недрах грязного, вшивого тряпья должен храниться — если не утерян — замусоленный документ, удостоверяющий, что предъявитель
сего носит такую-то фамилию, имя, отчество, родился там-то, на основании такого-то решения сослан с лишением гражданских прав и конфискацией имущества. Но уже никого не заботило, что он, имярек, лишенец, адмовысланный, не доехал до места, никого не интересовало, что он, имярек, лишенец, нигде не живет, не работает, ничего не ест. Он выпал из числа людей.
Большей частью это раскулаченные мужики из-под Тулы, Воронежа, Курска, Орла, со всей Украины. Вместе с ними в наши северные места прибыло и южное
словечко "куркуль".
Куркули даже внешне не походили на людей.
Одни из них — скелеты, обтянутые темной, морщинистой, казалось, шуршащей кожей, скелеты с огромными, кротко горящими глазами.
Другие, наоборот, туго раздуты — вот-вот лопнет посиневшая от натяжения кожа, телеса колышутся, ноги похожи на подушки, пристроченные грязные
пальцы прячутся за наплывами белой мякоти.
И вели они себя сейчас тоже не как люди.
Кто-то задумчиво грыз кору на березовом стволе и взирал в пространство тлеющими, нечеловечьи широкими глазами.
Кто-то, лежа в пыли, источая от своего полуистлевшего тряпья кислый смрад, брезгливо вытирал пальцы с такой энергией и упрямством, что, казалось, готов был счистить с них и кожу.
Кто-то расплылся на земле студнем, не шевелился, а только клекотал и булькал нутром, словно кипящий титан.
А кто-то уныло запихивал в рот пристанционный мусорок с земли...
Больше всего походили на людей те, кто уже успел помереть. Эти покойно лежали — спали."
(Фрагмент рассказа "Хлеб для собаки")
- Израиль Меттер — повесть "Мухтар"
- Олег Греченевский — книга "Истоки нашего "демократического" режима", часть 44-я
Продолжим наш разговор о персональном составе правительства США. На очереди сейчас два кабинета президента Джорджа Буша-младшего.
(От автора)
- Нина Воронель — книга избранных стихов и переводов "Ворон-Воронель"
…Теперь несколько слов о стихах Нины Воронель. Я перед нею виноват: уже не первый раз посылает она мне стихи и переводы, а я все никак не соберусь высказаться о них. Впрочем, моя медлительность заслуживает снисхождения – трудно говорить о творчестве близких друзей.
Так вот, с переводами произошел, по-моему, обычный для читателей и критиков столбняк: зачарованные блистательным и очень популярным переводом «Баллады Рэдингской тюрьмы», они трактуют Нину как «переводчицу Уайльда» – «ну, знаете, та, которая так здорово перевела «Балладу»…» А между тем большинство переводов Нины Воронель ничуть не слабей по мастерству, по точности, по любовному отношению к фонетической стороне стиха. Взять хотя бы ее перевод «Ворона» Э. По или блюзы американских негров. Мне даже кажется, что там, где она отрешается от преклонения перед колокольным звоном великих имен По и Уайльда и позволяет себе отойти от буквы подлинника, там ее стих звучит раскованней, живей, звонче. Это – о переводах; а собственные ее стихи – область особая, они заслуживают отдельного разговора. Всякие неопубликованные произведения обладают некоей притягательной силой: мы привыкли, что скорбный вздох поэта: «Меня не печатают!» – служит визитной карточкой стихов: не печатают – стало быть, в них есть нечто, вызывающее гнев или раздражение начальства, нечто, враждебное цензуре. Сколько на нашей памяти вздулось и лопнуло мыльных пузырей! Просто читатели спохватывались! «Братцы! Да ведь написано-то плохо!» К счастью, Нинины стихи не из таких, хотя им и закрывают дорогу в печать.
(Из предисловия Юлия Даниэля)
ОДЕРЖИМЫЕ
Нам кажется, что мы еще успеем
Любить любимых и платить долги:
Вот стены возведем, поля засеем
И выбелим известкой потолки.
Нам кажется: сейчас мы зубы стиснем
И для работы время сбережём,
А завтра матерям напишем письма,
Детей поймем и приласкаем жён.
Но никогда не завершить тяжелый,
Неблагодарный и высокий труд…
За это время постареют жены,
Отвыкнут дети, матери умрут.
- Авторская программа Виктора Ерофеева на канале "Культура" "Апокриф" — о литературе, о ее соприкосновении с различными сферами человеческой цивилизации. Культура, общество, личность — этими тремя словами можно определить тематику программы. Отдельные грани этого соприкосновения или, точнее, взаимодействия, ведущий программы обсуждает с видными деятелями культуры и искусства. Передача выдвигалась на соискание премии ТЭФИ-2007.
